I

Торжество снега, неги, торжество Пушкина. Парад победы на Красной площади. Вечерний обед. “На себя не разлил?” К счастью. И стул, стул из картона и фольги, приставленный к двери – будто сможет остановить в дверях мамин взгляд – ребята, чайку не хотите. Примерно так. Привет, Вадик. До свидания, Александра Ивановна. Я сойду с ума, если не полюблю тебя сегодня. Примерно так. Так или иначе. Иначе сойду. Уже сошёл: дважды девятый этаж. Пятый, третий, девятый, шестой, четвёртый, наконец. Всё-таки лучше на четвёртом. Спокойной ночи, я тебя. А кого же ещё?
Что-то оказалось сильней: я так недолго, беспомощно, уязвлённо. Такой бедный-бедный. И счастливый.
У меня чувство, что ты меня сегодня любишь. Люблю. И всё. И до свидания: метро. Чай с лимоном (старое удовольствие мешать, смешивать, сшивать). Курсы кройки и шитья перед свиданием. Пока-то выйдешь. Пока, до завтра. А в субботу я свободна. А я занята. Тихо так: сама с собой. Ты ведёшь беседу, т.е. разговор, т.е. пионерский отряд. Спокойной ночи, солнышко. Как непривычно. Привычно то, что неприлично. Может, с кем и лично, а со мной заочно. Говорю как читаю. А Лопе лопнул и Вега сошла со своей орбиты. И Санчо отправился на своё ранчо, а Донкий Хот сделал очень тонкий ход. Молодо-зелено. Где тонко, там плетётся. Чур не я. Чур не я. Вода – не вода, вода – не вода, раз, два, три, морская фигура на месте. Она всегда на месте. И кто не спрятался, я не виноват. А кто виноват?
Дерево, потому что его нет и некуда спрятаться? Виноват всегда крайний. А если я без края и вообще без. Тогда как? Как тогда.
И времени уже нет, а ночевать можно прямо в метро. А суп на второй полке, и на первой тоже суп. Только на второй из камышей, а на первой тоже из камышей. Из лебеды то есть. То и есть, что из травы, т.е. кроме травы ничего и нет. Спокойной ночи; я не устала. Даже если и устала – доброе утро. Травой ты была, травою и осталась. Это такое счастье, когда я с ним сливаюсь в одно поздравление. Можно подумать. Подумать можно, да Бог знает, что только можно. Но нельзя. Можно представить. Спасибо. А я думал, вас тошнит друг на друга. Понимаешь, ты её, а она тебя тошнит. Ну и ты тоже. И получается суп на первой полке. Поздравляю. С днём рождения, с восьмым и двадцать третьим. Одновременно. Этот месяц самый весенний, душистый, душевный. В общем, гармония полная.

II

Грусть и усталость. Томление духа, томление плоти. Холодность и отчужденность. Знаю, о чём говорю: о чём говорю, о том и пишу. Абсурд встреч и желаний. Что казалось бы и зачем. Но казалось то, что было, а было сразу затем. За чем? За бульваром, детским садом, чёрной кошкой слева направо. И как всегда – недотягиваю чуть-чуть. Чуть-чуть не здесь, чуть-чуть не там, и там и здесь и нигде. Вышел из себя вон и не вернулся. Зови – не зови: спаренный телефон. Лучше уж никакого. Одному тоже лучше? Хуже. А с кем-то? Томление духа, муть, душнота: призрак свободы в китайском пуховике. А на донышке – бред какой-то! Метафизика андеграунда. Болтовня по сути, яблоко без вкуса, человек без вкуса. Лучше – яблоко. Самое первое, самое последнее. Я тебя в первый и последний раз!.. Предупредила. Я бы поцеловала. И не в последний. Впрочем и не в.  В. – у меня было в тринадцать.

III

Набирая забытый потершийся номер. Ты где? А нигде. Не там, где ты. И хорошо, и не надо. Что было, то. Что то? А ничего. Не звонил бы ты. Я и не звоню. А мальчик у тебя есть? У тебя есть девочка, глиняный колокольчик, Патрики. Что? Ну, Патриаршие. А-а. Передавай ей привет. Привет. А письмо? И письмо: “Сокольники, зима (почему зима?), ломающийся велосипед, зелёная бутылка. Почему зелёная? Потому что.”
Зима, конёчки, Патрики, бенгальские огни: сахарный ванильный мир, взбитые сливки. Аквариум в виде шара, в виде, ввиду. Это я и имел. Что имел, то. Потерял что ли? Не надо всего так много и всё перепуталось. И это всё – хуже всего: здесь изменяешь всем и. Всем сразу. Среда, хочется молока, хочется плакать.
Малюта, сыночек, поди поставь самоварчик. Солнце в облаках, в дымке, как крашеная белой эмалью лампочка. Шарик, на место! Ещё чего... Больше ничего. Тогда я не шарик. У него – самое лучшее место. И оно там где нас. И гордая юная девица улетает далеко-далеко: к малютке-привидению из Вазастана. Доброе утро, Малыш. Хотя оно и не греет, и не. Почему же тогда доброе? Попытка его утеплить. И дело не в отсутствии напряжения в электросети – просто всё очень неудачно смазано, рассеяно: будто сейчас, в темноте нащупаю у себя на животе красную кнопку и большим пухлым пальцем, что есть силы вдавлю её! И-или меня вырвет. В темноту. Привет, Малыш. Каждый имеет право быть К. Привет, К.

IV

Ты бы в магазин, что ли, сходил. Ещё чего. Что? Нет, ничего, сейчас схожу.

V

Не заметив, запросто можно кончиться. Кончиться и ничего не почувствовать: ни боли, ни усталости, ни разочарования. Так и войти. И выйти. Проходной двор что ли? Из номера в. Из квартиры в. Дурдом – это где шоколадом бесплатно кормят, да? А меня вообще не кормят, это нормально, и если размножаются по телеграфу – это тоже нормально. А когда цветущие вишни, море в солнце, магнолии, домик – это не домик, это дурдомик, да?

VI

Вечер в кофе, пельменях, помаде. Вечер с именем русского полководца. От благодарных потомков. Удружили. А мне – катайся взад-вперёд: обмен валюты, худ. салон, овощи-фрукты. Спасибо в плодово-ягодной глазури. Мне два. Сколько? Тогда одно, да – рулет, и два кофе по 100 гр, пожалуйста. Сахар бесплатно. Клади сколько хочешь. Хочу столько сколько влезет. От сахара кофе стал белым. Дверь на себя. Так удобней выносить.
И даже бездумность – не новость. Это как шок, а потом – тихо и спокойно, а потом опять шок, и острая боль внутри. Шок конкретности, шок неопределённости, шок тишины, шок крика. Терапия. Так всё естественно, как лично и безлично.

VII

Восьмое марта.

Погода – как достояние республики: только в одну сторону. Всё или ничего. Ничего – экономней. Марта. Восьмая. Первая. На первый-второй!.. Второй всё-таки, да и уютней за спиной-то. А потом – доброе утро и все под знамена!.. под одеяла т.е. Т.е. – все под. А кто над? Кто был всем, а сегодня – ничем, да? Два. Уже считались. Меньше чем один – только два. Может, в театр, а? Праздник всё-таки. И откуда во мне эта ненависть, красногвардейский хор, девушка с автоматом, с серпом. А я с молотком. А ну как друг по другу! Соскучились: может, ещё постоим, рука в руку. А я тебе отрежу. Я те отрежу, я те отрежу: и – “тук” по коленочке, по голове т.е. Хорошо-то как. Как никак.
Только в этот день понимаешь, как их много. Много больше, чем два. Один хорошо, а два лучше. Два чего? Я лучше один, сегодня.