Вадим Смирнов
I
Мсяцъ вышелъ изъ-за тучи ты ко мн одна пришла по дороге
зимней скучной, тройкой рзвою бжа пакетикъ чая ароматнаго английскаго ахъ коробочка печенья датского ахъ желторотикъ мой блый пушистый ахъ приди ко мн приласкай меня по имени, если имя помнишь приласкай меня мышка безъ имени безъ отчества безъ фамилiи безъ памяти приласкай меня Гомера по лысинк пальчиками провди увижу тебя блую мышку перышко пушистое легкое возвращусь въ орду золотую оловянную деревянную. Плащъ Ярославны накину на плечики твои хрупкiя, пальчики твои тонкiя съ пакетикомъ чая жасминнаго съ веточкой сакуры легкой пушистой мышка ненаглядная губки сухiя алыя мокрыя, приласкай меня Кремомъ шоколаднымъ
язычокъ твой порадую на стоящую тебя въ дверяхъ,
оглянувшись, взглядъ твой теплый сердцемъ бднымъ Йорика бднаго Ибсена тяжеловеснаго
Чехова А.П. претящего удержать стараясь Стаканъ съ карандашами стоялъ на стол. На стол стояли а) часы б) телефонъ в) стаканъ. Стояли а и б и в на стол. На плите киплъ чайникъ свжемытый свжевыбритый. Было самое обыкновенное. Утромъ. Самое обыкновенное ночью было тоже. Кипелъ чайникъ и на улиц – сыро, а гд чайникъ душно. Душно и сыро было вокругъ, гд было самое обыкновенное, самое чайникъ, ласково чайничекъ чайничекъ – это почти религiозно. И всякий разъ онъ отмечалъ этотъ день по-разному. Въ зависимости отъ обстоятельствъ.
III Шура вышла на кухню. На кухн былъ онъ и онъ закипалъ,
медленно и увренно
вышла она на кухню, не вышла, а спустилась, а
снизошла. Спала плохо, но кто пожалеетъ, кто
сделаетъ то ненужное, что почему-то обязательно
надо сделать и если вообще не раздваться а такъ сидеть себ и смотреть какъ онъ на жертвенномъ
огн закипаетъ. Какъ
вышла на кухню, и не замтила,
мыслiю своею поглощенная, мыслiю бессмысленною –
кто сдлаетъ то
ненужное, если она не сдлаетъ.
Если она не сдлаетъ это
сдлаетъ онъ. И не съ ней.
А прямо вотъ на кухн, на
кухн гд чайничекъ ласково закипалъ, а она не
заметила губъ его вялую усмшку, потому что его не было вовсе, потому
что усмшка имъ только
подразумевалась.
|