Людвиг ван Бетховен

Сцена I

(1826 год, 1 декабря)

Пригород Вены, деревня Гнейксендорф. Комната в доме Иоганна.

Иоганн

Мильоны мук... Ты здесь, неблагодарность!
Доколь ещё я должен выносить
Ругательства помешанного брата?
Вот «музыкант»! Не слышит и не видит
Он никого – лишь «музыку» свою...
Что толку в этих звуках бесконечных,
Когда они уходят в пустоту,
Когда нельзя никоей стороною
Их съесть или в монеты перелить?
Но можно ураганным грохотаньем
Будить людей, когда ещё темно,
Маханьем рук и криком прихотливым
Пугать в моей деревне мирный скот,
Меня перед крестьянами позорить?
Нет! Я владелец этого именья!
Я барин этих пашен и лугов!
Здесь всё моё! Но, как бродяга жалкий,
Теперь я даже выспаться не смею...

(встаёт с постели)

Что за окном?.. То снег, то вялый дождь,
И пасмурно, и слякотно повсюду...
Но кто там? Карл?! Бесёнок окаянный!

(кричит в окно)

Постой! Куда собрался ты так рано?

Карл

Ах, дядя, не мешай! Я убегаю
В бильярд, я так хочу! Какой азарт!
Какое таинство! Удар – и в лузу
Шары стремятся, как баранье стадо!

Иоганн

Зачем? В такую даль, забавы ради...

Карл

Свободен я, неудержим, как ветер,
Живу, гуляю вдоволь! Музыканту
Привет отдай. А я, глядишь, вернусь,
Ха-ха! Заночевать.

Иоганн

Постой!

Карл

Прощай же!

(убегает)

Иоганн

О, вольность!.. Ты страшна! Твой смех жестокий
Страданьем адским душу наполняет
И увлекает в тягостную мглу
Бессильных лет, пленённых сединою...

Входит Людвиг ван Бетховен.

Людвиг

Где Карл опять?

Иоганн

Ушёл. Нет, улетел
На крыльях юности своей, ах... Боже!
Ты глух, как пень, а я всё забываю.

(берёт у него тетрадь и пишет)

Людвиг

(прочитав)

Ушёл. Ушёл! Когда наш брат покойный
Воззрит с небес на сына своего,
Что скажет он? Да что гадать?.. уж скоро
Я с ним увижусь...

Иоганн

Что ты!

Людвиг

... И тогда

Поговорим. А я ему отвечу,
Что захотел отцом я называться?
Что я любил, как вряд ли кто другой
Любить бы смог единственного сына?
Но вижу я – ты слишком равнодушен...

Иоганн

(в сторону)

Я равнодушен!

Людвиг

... Знаешь только деньги...

Иоганн

(в сторону)

Два месяца они здесь проживают:
Две комнаты, еда, питьё, лакей...

Людвиг

... Умеешь только с точностью завидной
Тянуть четыре флорина с родных
За каждый день!

Входит Тереза, жена Иоганна.

Тереза

Случилось что-нибудь?

Иоганн

Он вышел из себя.

Людвиг

...Куда попал я?
Нет, решено! Сейчас, без промедленья,
Уехать прочь, домой, в родную Вену!
А!..

(хватаясь за живот)

Старая болезнь.

Тереза

Как страшен он...

Иоганн

За доктором, скорей!

Тереза уходит.

Ну что же с ним?

Людвиг

Как будто, отошло... Смешно, не правда ль?
Не нравлюсь я судьбе, как жалкой мышке
Не нравится огромная скала...
Но к солнцу близкого не так легко
Отдвинуть прочь! И, всем на удивленье,
Живуч неугомонный композитор!

(зовёт)

Михель!..

(Иоганну)

Скажи, пусть нотную тетрадь
Михель мне принесёт.

Иоганн уходит.

...Один мотивчик
Меня порадовал, как ранний луч,
В полях кружащий вальсом деревенским.

(напевает)

Пам, тара-дам, та-рай-ра...

Входит лакей Михель Крен и подаёт тетрадь.

Спасибо, милый друг. Я напишу
О юности, о празднике любви,
О том, что жить прекрасно в этом мире!

(пишет)

Я напишу квинтет.

Входят Иоганн и Доктор.

Иоганн

Он здесь.

Доктор

Похоже,

Мой пациент немножко нездоров?

Людвиг

Что?

Иоганн

Он глухой.

Доктор

Так, значит, пациент,
Как оказалось, чем-то заболел?

Людвиг

...Я напишу квинтет. Михель, ты слышишь?
Вы слышите меня?

Доктор

Мой пациент...

Людвиг

О музыка!.. Твоё очарованье
Мучительно, как Божие дыхание!
Ты всех стихий таинственная власть,
Ты мировой покой и ликованье,
Ты чудный сон, ты буйственная страсть!

Иоганн

Теперь не лучше ли его оставить
Наедине с собой? Простите, доктор,
Уйдём. Переусердствовал я, видно.

Уходят.

Людвиг

Михель! Я не сказал тебе... Сегодня
Мы с Карлом покидаем этот дом,
Но он исчез, племянник ненаглядный,
Исчез, о старике не размышляя,
Забыв о том, что я давно твержу:
«Уедем, друг, уедем!» И теперь
Он пропадает, знаешь, где? В бильярде!
В бильярде!..
Помоги мне, я прошу,
Найди его, скажи, что на исходе
Мои все силы, чтоб ещё хоть миг
Здесь оставаться, сбегай!

Михель

(кивает)

Хорошо,

Я сбегаю.

Людвиг

Дай руку, друг. Ну... С богом!

Михель уходит.

Один. Один... Лишь годы надо мною,
Как облака, безмолвно проплывают,
И странной пеленою покрывают
Сиянье тех далёких юных дней,
Когда любовь мечтами разливалась
И милые, прелестные созданья
Светили мне так грустно и прекрасно,
Как светит ожерелье летних звёзд...
А что теперь? Теперь – старик согбенный,
Бегу в поля, венчанные зарёю,
И радуюсь, взирая этот мир,
И радуюсь, в звучаньи утопая,
Но тяжело... В звучаньи нет покоя,
Как нет его и в райской высоте,
Где даль ещё прекрасней и страшнее,
Где красота пронзительней и тоньше...
О, почему, кто скажет, почему
Неутолима жажда совершенства?

Карл

Здесь весело, и смех, и жизнь цветёт,
И волен я, и каждую минуту
Я отдаю излюбленной игре!

Генрих

Ба! Карл! Какие люди! Вот так браво!

Карл

Играем? Иль по рюмке для начала?
Ах! Веселиться, право, я мастак!

Генрих

Тогда, шампанское! Эй, разливай,
Невзгоды прочь, и – к радости, вперёд!
Ура, за нас!

Мария

За всех! Позор невзгодам!

Карл

Позор!

(выпивают)

Кхе-кхе... Божественный напиток...
Вот, если б жар такой вся жизнь имела,
Нигде б не стало скуки и сомненья!
И мы, ростки великого блаженства,
Мы, искры нескончаемой свободы,
Огни любви, ужель мы не святые?

Мария

Ты прав! И мы – святейшие святые –
Давай за святость, что ли, отопьём?

Генрих

Ура, за святость!

Карл

Ых! За нашу святость!

(выпивают)

Безумный день... Всё ходит ходуном
От нашей пляски, всё перевернулось,
Мы ангелы! И если это так,
Ужель для нас, для ангелов, нет Бога?

Мария

Неужто нет?

Генрих

И вправду нет?

Карл

Но тише...

Я знаю тайну, ведаю ответ!

(вкрадчиво)

Смысл в том, что смысла нет вам объяснять
Бессмысленность замысловатых мыслей,
А посему, кто станет утверждать,
Что не вокруг Всевышнего мы встали,
Чтоб по шарам священным ударять
Сиим копьём священным, набирая
Священные очки?

Мария

Непостижимо...
Так значит, вот он, наш отец единый?
И нам грешно не выпить за него!

Генрих

Ура! Бильярду слава!

Карл

И хвала.

Мария

Хвала и слава!

(выпивают)

Входит Михель.

Михель

Карл, остановись!
Что происходит? Нет, прошу, опомнись,
Ты всё забыл, забыл и перепутал!

Карл

Михель? Не ждал... Не мог себе представить,
Что ты придёшь. Ну что же, познакомьтесь –
Мои друзья!

Михель

Пришёл я за тобой.
Пришёл сказать, что ждут тебя в деревне,
Чтобы уехать в Вену сей же час.

Карл

Я не могу оставить этот праздник,
Я не хочу отсюда уезжать,
Я, словно птица вольная, летаю
Куда взбредёт.

Михель

Но твой отец...

Карл

Молчи.

Отец мой в небесах уже лет десять,
И брат его – святейший музыкант –
Забрал меня у матери гулящей,
Ты знаешь это, знаешь!.. Отойди.

Мария

Пожалуйста.

Генрих

Покорнейшая просьба
Не омрачать наш праздник молодой.

Михель

(в сторону)

Проклятый день. Их, будто, оглушили
Беспамятством стихийного потока
И нет волшебных слов и заклинаний,
Которые могли бы усмирить
Весь этот жуткий, дерзкий карнавал!

Генрих

(поёт)

Бильярдная игра,
Хвала тебе и слава,
С утра и до утра
Ты счастье даришь нам.
...И с криками «ура»
Теснятся крики «браво»,
Когда пришла пора
Ударить по шарам!

Михель

(Карлу)

Твой дядя – гений, плохо с ним. Теперь,
Больной, зиме навстречу, уезжает
К себе домой...

Все трое

Бильярду мы поём
Божественную оду,
И брызги всюду льём
Холодного вина.

Михель

... Нет, он меня не слышит.

Все трое

И гимн летит орлом,
Приветствуя свободу...

Михель

Бессилен я! Беспомощен, как пробка,
Танцующая в волнах океана...

(уходит)

Все трое

...А под его крылом –
Блаженная страна!

(смеются)

Генрих

Чудесный день, чудесные распевы!
Какая чистота! Какой ансамбль!
Подобный хор на зависть обречёт
Созвучие планет, устройство мира,
Всю соразмерность или весь абсурд,
Гармонией рождённый.

Мария

Нам бы петь
В просторных залах Вены иль Парижа!
Не так ли, Карл?

Карл

Не знаю.

Генрих

Это странно.

Пойдём, сыграем. Что же ты молчишь?

Карл

Что делать мне...

Генрих

Бросай все размышленья,
Бросай заботы! Где твоя улыбка,
Цветущая, как утренний восход?

Карл

Потеряна...
Как будто гложет червь
Мою уставшую младую душу,
И неотвязный звук его похож
На голос тени, только что мелькнувшей,
И я обязан следовать за ней!
Из сада жизни – в скучную пустыню,
От юных песен – к песням старика,
Где нет друзей моих и нет веселья,
И вас я не увижу, не спою
О нашей славной дружбе, о бильярде...
Я не хозяин самому себе,
Я умереть не смею по желанью!

Мария

Ай! Ты сказал...

Карл

(снимая шляпу)

Вот рана.

Мария

Боже мой...

Карл

Отчаялся я летом из-за карт –
Всё проиграл! И... Промах дал, – себе,
Своей рукой, – немыслимо представить!

Мария

Ах, бедный, бедный.

Карл

Если бы не Людвиг,
Сидел бы я в тюрьме, как это должно
Самоубийце. Впрочем, против воли,
Мне в полк идти придётся.

Генрих

Как печально...

Карл

Прощайте же! Мы встретимся, быть может,
Когда-нибудь, а может быть, и нет.

(убегает)

Мария

Ушёл... А мы остались – веселиться.
И грустное забудем!

Генрих

Всё забудем.
И нашу песню снова запоём!

(поют вместе)

Бильярдная игра,
Хвала тебе и слава,
С утра и до утра
Ты счастье даришь нам...

Мария

Мне грустно. Не могу.

(плачет)

Генрих

Я еле-еле
Удерживаюсь сам. Ну, полно, полно.

Сцена III

Деревенский трактир по пути из Гнейксендорфа
в Вену.
Входят Людвиг ван Бетховен и его племянник.

Карл

Доехали.

Людвиг

...Таинственная ночь
Мороз и вьюгу в гости пригласила
И нашею повозкой рассмешила
Сама себя, вымётывая прочь
Спокойствия немое обаянье
И осени последний, бледный след.
Но и в метели есть благоуханье,
Есть в вихре упоительный балет,
Есть музыка во вьюге беспокойной!

Карл

(в сторону)

Походкою измученной, нестройной,
Сюда входил он. Холод забирал
Его последние седые силы,
И кажется, ему уже видна
Загадочная грань, что отделяет
Шум жизни от холодной тишины...
Но он исполнен странным восхищеньем,
Он ищет красоту в жестокой вьюге,
Смеющейся над ним и надо мной!

Людвиг

...Переночуем здесь.

(кашляет)

Эй-эй, хозяин!

(Карлу)

Воды... Подай...

Входит трактирщик.

Трактирщик

Что публике угодно?
Трактирщица! Приди, моя любовь!

Трактирщица

(пляшет)

Свет трактирщик дорогой,
Ты ли звал меня?
Поцелуй горячий твой
Жарче ли огня?

Трактирщик

(пляшет)

Посмотри по сторонам –
Видишь ли гостей?
Пищу этим животам
Надобно скорей!

Людвиг

(смеётся и пьёт из кувшина)

Народ весёлый! Можно ли у вас
Заночевать?

Трактирщик

Пять флоринов – и баста!

Карл пишет в тетрадь Бетховена – тот отдаёт деньги.

Трактирщица! Два места для ночлега
Готовь скорее...

Трактирщица уходит.

Людвиг

...Если бы вы знали,
Как любо видеть пляшущих людей!
И, с высоты божественной печали
Завидуя беспечности друзей,
Участвовать чуть слышно, одиноко
В их забытьи: осеннею порой
Так мы стоим у речки неглубокой,
Бодрящих волн касаемся рукой,
Но силы нет нырнуть и освежиться;
Так и с детьми смеяться и резвиться
Бывает трудно гордым мудрецам,
Но как хотелось бы, подобно вам,
Отбросить думы всякие и вместе
Вот так плясать! Давайте же ещё –
Вот, вот!..

(пытается плясать)

Вот так!.. Прекрасное движенье!
Не стойте ж!

Карл

Осторожнее!

Людвиг

(чуть не падает)

Ах, Карл...

Прости меня. Не знал я, что так слаб,
Так стар я стал, и трудно шевелиться.
Но отчего же? Я не стар – я болен;
Я буду старым – страшно им не быть!
Я чувствую, как новые вершины
Зовут меня и ждут нетерпеливо –
Им не понять, что я не успеваю,
Хоть вижу их. Но страшно не успеть:
Тогда никто, никто их не увидит!
А мне, быть может, будет всё равно, –
Без памяти о шорохе листвы,
О птичьих песнях, о раскатах грома,
Без этой дикой жажды слышать, слышать!
Быть может, в безразличии своём
К мучительным, навек ушедшим звукам,
Забуду я и тех, кто дорог мне,
Но равнодушно где-то пропадает,
И сам я равнодушие постигну
И обрету не счастье, но покой...

Карл

(в сторону)

Всё хуже он и вид его ужасней.
Доедем ли? Дождаться бы хоть завтра,
И ночь, и хладный ветер перенесть,
Пробравший воем этот ветхий домик.
Дожить бы до утра, а там посмотрим.
Всё будет хорошо. Пойдём, пойдём...

Уходят внутрь помещения.

Трактирщик

Вот публика попалась – непонятно,
Что говорят? Но кое-что приятно –
Пять флоринов! Ах, жалко, что не десять!
Трактирщица!.. Ты где там, светик милый?

Уходит.

Эпилог

Четыре месяца спустя. Верингское кладбище в Вене. Карл.

Карл

Он умер... Как смешно об этом думать!
Ну что же? Я дождался – я свободен,
Как брошенный младенец. И теперь
Мне дела нет до этой пошлой славы
Питомца гения!
На что мне завещанье?
Зачем касаюсь я его вещей,
В которых есть упрёк невыносимый,
Обида на мелькающую юность –
Неужто прежде не было обид,
И не сжигал великий этот гений
Земную незатейливую радость?
Что мне до гения?
Я просто человек,
Не будь его, никто б меня не знал,
И я бы жил спокойной, мирной жизнью,
Теперь же все мне тычут: «Это он
Бетховену дарил одно несчастье,
То ссорясь по различным пустякам,
То музыке учиться не желая»,
А я хотел свободно, без оглядок,
Владеть своею жизнью, я хотел
На этом свете быть самим собою...
Он умер!
Чу... Ни шороха, ни звука,
Ни взгляда, ни улыбки, ни обиды,
Ни жажды, ни желанья, – ничего!
Ха-ха-ха-ха!

(смеётся)

Хочу уехать прочь,
Но сила странная меня здесь держит
И я невольно, чьим-то мановеньем,
Опять брожу у злобного приюта.

(смотрит на могилу Бетховена)

Здесь страшно. Он и там суров и мощен,
И одинок. О Людвиг! Ты стихия,
Вмещённая в обличье человека!
Ты для людей не родственник, не друг,
А судия, глухой затворник, гений,
Непостижимый, вечный монумент,
Равняющийся с далью бесконечной,
Отвергший от себя презренный быт,
Чтоб в царстве звуков жить по-королевски!
Зачем же ты искал среди людей
Достойного приюта, пониманья?
Мы никогда тебя понять не сможем
И на земле ты места не найдёшь,
Как не найдут его глухие звёзды,
Сияющие людям безучастным...
Но что же это? Счастье иль несчастье?
Скажи, ты знаешь! Слышишь ли?

(прислушивается)

Глухой.
Глухой, как прежде. Только тишина
Умеет разговаривать с тобою...

1993.